«С точки зрения ситуационной психопатологии (фрейдовского «обыденного сознания»), теоретически такое возможно. Но в своей огромной за 40 лет психиатрической практики, я такого не встречал! Я опешил, ибо был на даче за 101-м км»
(см. 101 км. Часть 2-я)
 |
| Марина Альфредовна Черносвитова (автор записок) |
Я сажусь за клавиатуру компьютера, и меня охватывает жуткий страх и отвратительный трепет перед тем, что я собралась написать (фото автора).
«Наши отношения длятся пять лет. Не буду рассказывать их историю, ибо это уведет от темы данного рассказа, далеко в сторону. А помочь в «раскрытии» темы - не поможет. Раскрыть тему в данном рассказе, основанном на 100% реалиях - это, много не мало, сохранить или расторгнуть наши отношения. 67-летнего мужчины, ученого, пришедшего в большую науку от большой практики, и 27-летней женщины, тоже ученого, не столько от практики, сколько от общения со мной и моими научными сотрудниками.
Отношения наши вполне подпадают под определение «гражданского брака». Но не только. Сейчас мы также и научные коллеги.
То, что я ее ревную - естественно. Во-первых, потому, что я ревнивец по характеру и всегда был таким, сколько себя помню. Во-вторых, разница в возрасте. Я - старик. Она - в расцвете лет, к тому же по внешним данным могла бы быть моделью. За пять лет «супружеской» жизни образовалась длинная цепочка из случаев, когда я настолько подозревал ее в неверности, лжи и коварстве, что готов был порвать все наши связи. Также избавлю читателя от рассказа о «звеньях» этой цепи, чтобы не уйти в сторону: я по-прежнему до конца ни в одном случае ей не верю. Но также не могу честно сказать, что у меня нет, ни процента, веры в моем к ней неверии. Вот так и жили до настоящего «звена», который образовался 8 марта.
Я приехал к ней, чтобы несколько дней провести вместе, благо дела позволяли. Мне очень хотелось сделать ей хороший праздник, да и самому отдохнуть. Мы ходили по магазинам, купили ей подарок, который ей понравился, продукты к красивому, и неординарному праздничному столу. Я долгое время жил на Дальнем Востоке и много раз ей рассказывал о кухне местных аборигенов. Особенно о тех блюдах, которые вошли в мой рацион. Она многое научилась приготовлять, не хуже моих друзей - нанайцев, чукчей, эвенков.
Например, картошку по-нанайски или суп из голов кеты. Но, как то случилось, что с главным блюдом - талой, я ее все еще не познакомил. Дело в том, что, живя на Дальнем Востоке, я готовил талу из белуги, толщиной в полметра. А в Москве такую не удавалось найти. Только кругом живые осетры, толщиной с мой кулак. Но 8 марта мы решили, что тала должна быть на праздничном столе обязательно, и купили живого «осетра». Он издох, пока мы несли его домой. Я осетра быстро разделал и положил куски в морозильник. Потом, когда осетр был готов для производства талы, я начал работать, а она снимать все на видео новенького iPod, который я подарил ей накануне…
Повторяю, я хотел, чтобы у нас был настоящий веселый праздник с «изюминкой»! Этой «изюминкой» должна быть тала.
До производства талы, у нас все шло гладко. Но вот, строгая рыбку огромным ножом «царя Соломона», я заметил, что та, для кого я стараюсь (строгать не большую «каменную», но скользкую рыбину не так-то просто), рассказывая ей байки из своей «по ту сторонней жизни», о счастливой моей жизни, от которой в памяти моей осталась не только тала, стоит рядом и тщательно снимает все на камеру, а лицу при этом злое, раздраженное! Я настолько был удивлен выражением ее лица, что сильно порезал себе руку и кровь тут же стала окрашивать «стружки» осетренка в красный цвет…
…Я, останавливая кровь холодной водой, спросил ее, чем она недовольна? Она ответила, что всем очень довольна, «с чего я это взял, что она чем-то недовольная?», и мы продолжили готовить праздничный стол.
Стол получился шикарный - в середине тарелка со стружками осетра, рядом миска с уксусом и в широкой солонке соль с черным перцем. Мы начали трапезу. Я торжественно поздравил ее с Международным женским днем, как и подобает, стоя. Мы чокнулись хрустальными рюмочками, в которых был десятилетней выдержки «Черный агат». И опять мое внимание отвлекло от торжественной минуты ее злое лицо. Она даже не пыталась скрыть его выражение!
…Выражение ее лица, совсем не адекватное ситуации, не очень мешало продолжать трапезу. Но все же, я несколько раз спросил, что «не так?» «Чем она недовольна?» И каждый раз она отвечала, что «все хорошо, что я придираюсь: лицо как лицо! Но, наконец, когда трапеза подходила к концу, на мой очередной вопрос, «чем она недовольна?», она резко и грубо ответила, что «я довел ее своими дурацкими вопросами, и сейчас она действительно раздражена»…
Я «проглотил» - все же праздник у нее! После десерта, во время которого я включил веселую музыку, мы пошли в спальню. Она молча начала раздеваться: выражение лица ее не менялось. Мы собирались заниматься любовью, легли и… мгновенно уснули под громкие звуки музыки, доносившиеся из комнаты с праздничным столом, на котором еще остались куски всякой всячины от десерта и не допитая бутылка «Sangria»…
…Проспали мы часа три. Спали глубоко, «отрубившись». Но проснулись легко. Она предложила выпить кофе. К раздраженному выражению лица прибавилась осоловелость… Когда пили кофе, закусывая берлинской булкой, я вновь спросил ее, чем я ей не угодил?. «Отстань, надоел!», - резко ответила она и предложила посмотреть, что засняла, когда я готовил талу.
Я попросил ее, чтобы она перекинула все мне на флешку. Когда она села за компьютер, и раскрыла папку фотографий своего iPod, я заметил, что в папке довольно много фотокарточек и видео. Я попросил ее перекинуть мне все - интересно, что и где она наснимала? Она зло отрезала: «Тебя это не касается. Картинки, цветочки…» И выделила для копирования небольшую часть содержимого папки. Я промолчал. За компьютером она сидела как каменная с тупым выражением лица! Она, которая профессионально разбирается в электронной технике, глядела на экран, как будто видела его первый раз в жизни!
Начала со злостью бить по клавиатуре, дергать, вставлять и вытаскивать, соединительные провода. И в результате ее iPod и моя флешка «зависли». Она хаотическими движениями попыталась закрыть папку с фотокарточками - ничего не получалось. Видя такое ее состояние, и как она буквально «рвет» свой еще новенький iPod, я предложил ей свою помощь. Она словно меня не слышала, продолжая с отупевшим лицом пытаться исправить ситуацию с компьютером. Тогда я взял ее за плечи и отдернув от компьютера, сел сам. Она пошла на кухню и начала мыть посуду. Я быстро справился с ситуацией, закрыв папку и флешку и перезагрузив компьютер. Позвал ее. Она молча села за компьютер и стала делать все правильно. Но скопировала мне только то, что засняла при приготовлении праздничного стола… Вот тут началось то, ради чего я все это пишу...
…Вдруг, не знаю, почему, я спросил ее, вспомнив, что курьер, который принес ей iPod, не заполнил правильно все бумаги, и через неделю ей пришлось ехать в магазин и исправлять ошибку, как выглядел курьер? Она какое-то время смотрела на меня пристально и молча с каменным лицом и ничего не выражающим взглядом, а потом просто сказала: «Что за дурацкий вопрос? Ты же был рядом, когда он приходил, и мы вместе разбирались с бумагами!» Я опешил, ибо был на даче за 101-м км! Курьера, естественно, не мог видеть, а IPod впервые увидел, когда она приехала ко мне на дачу (я там сейчас бываю подолгу, ибо пишу книгу). Я ей сказал, что я не мог его видеть, ибо был на даче… Она еще раз пристально взглянула на меня, и отрезала: «У тебя провалы в памяти: от начала прихода курьера, до его ухода ты был с нами, сидел в кресле у компьютера, подходил к столу и смотрел бумаги и iPod …» Сказала это весьма спокойно, не моргнув глазом.
Лицо ее не выразило удивления, что у меня такое выпадение памяти! Я поинтересовался, сколько времени был курьер? Она быстро ответила, что минут пять, не больше. Я сказал, что это значит, что пять минут у меня было глубокое расстройство сознания, при котором я выполнял разумные действия: подходил к курьеру, смотрел бумаги, iPod и т.д. А потом тотальная амнезия! (Никакими психическим расстройствами я не страдаю, а по характеру - тревожный и эмоциональный, и пока не замечаю каких-либо изменений в своем психическом статусе и близкие тоже не замечают).
Я спокойно повторил, что когда курьер приносил ей iPod, я был на даче. Она также спокойно посоветовала мне попытаться «вспомнить», что я был дома, когда приходил курьер. Ее спокойствие меня вывело из себя! Но я, взяв себя в руки, предложил ей разобраться: я - психиатр, а она - психолог. Нам и карты в руки!
Начал «разбираться» вот с чего. Я сказал, по каким причинам, у меня могло быть выпадение памяти. Вот они: 1) если это для меня характерно, как для истерика, вытеснение нежелательного факта или события, но 2) для такого вытеснения нужна весьма сильная эмоциональная мотивация, и предложил ей назвать таковую. Она, естественно не смогла, что - т о не связное бормотала, отводя глаза в сторону. 3) Такое возможно при серьезной психической болезни, например, при «корсаковском амнестическом синдроме», с конфабуляциями и псевдореминисценциями. 4) При опухоли височно-затылочных долей головного мозга; но тогда были бы и другие симптомы, например, нарушение зрения или речи. Короче, ни я, ни она, ничего конкретного предложить для моего «расстройства сознания» с последующей амнезией на период пребывания у нее курьера, предложить не смогли.
Взялись за нее. Психическое заболевание мы быстро исключили. Остается - вытеснение. Женщина она не истеричная. Поэтому вариант истерического регресса психики исключается. Остаются три варианта.
Чтобы подготовиться к их рассмотрению, я спросил ее, как выглядел курьер? Была небольшая пауза, потом заметно насторожившись, она создала словесный портрет: «молодой парень, лет двадцати, высокий (она показала рукой над моей головой), на голову выше тебя, с русыми волосами… и чемоданчиком в руках». Я попросил назвать еще какие-нибудь приметы. На это она только сказала, повторив: «С русыми волосами…». И, после паузы, добавила: «Какие были у тебя, до того, как ты поседел… (она не могла знать, какие были волосы у меня, цветных фотографий того периода у меня не сохранилось». При этом она не добавила, а должна была бы, (при моем «присутствии»!): «Да ты же сам его видел!» Говоря оба раза «с русыми волосами», глаза ее слегка вспыхивали мгновенным огоньком из самой глубины бегающих глазных яблок…
Я осторожно обратил ее внимание на то, что курьер не заполнил должным образом бумаги. Так она мне говорила раньше, когда ей позвонили из магазина добавляя, что пришлют «другого» курьера, или что она сама поедет в магазин. Она выбрала второе.
Когда я сказал об оплошности курьера с бумагами, она резко и зло ответила, что вина не его, а магазина, ибо бумаги заполняют там. Я ей возразил, что курьер - это не просто носильщик, он хорошо знает, что ему нужно с клиентом сделать. И если бы бумаги были бы неправильно оформлены в магазине, он сразу бы обратил на это внимание и позвони бы в магазин. Она возразила, что у него таких, как она, тысячи, все бумаги не запомнишь. Я ей сказал, что курьеры современных магазинов хорошо знают свое дело, что касается документов. Это, ведь, не первый в ее жизни курьер, но первый, выходит, недотепа. Она отвернула лицо…
Она так уверенно, так спокойно в своей уверенности, убеждала меня, что я был с ней и курьером в одной комнате сначала и до конца, и советовала мне «вспомнить», не допуская и мысли, что сама могла «забыть», что я пришел к неожиданному выводу: поместив меня в комнату с собой и молодым, высоким, русым курьером, забывшим, зачем он пришел, она тем самым создала себе алиби: в моем присутствии она не могла бы изменить мне с курьером, как бы того ей ни хотелось!
Но… когда она это «алиби», создала? После того, как переспала с ним? Или…для того, чтобы не переспать с ним? И - насколько она сама «верит» в то, что придумала? Я, вроде бы знаю, как в аналогичных случаях - я болезненно помню каждое «звено» цепи ее измен - она врет. Если она переспала с курьером и придумала историю, чтобы мне наврать, то уж слишком заумно все это выглядит! Сказав, что я был с ними, она тем самым призналась, что между ею и курьером произошло нечто… Скорее всего, она придумала это алиби, чтобы не вступить с ним в контакт, когда ей этого сильно захотелось! С точки зрения ситуационной психопатологии (фрейдовского «обыденного сознания»), теоретически такое возможно. Но в своей огромной за 40 лет психиатрической практики, я такого не встречал! И допускаю это алиби исключительно, как ученый… То есть - гипотетически.
Сознание мое в этом психоанализе подталкивает мне и объяснение, почему она была весь праздник раздраженной и злилась на меня, когда я ее донимал своими вопросами. И почему, наконец, она дошла до явного ступора, когда села перекидывать мне с iPod картинки. Кстати, именно 8 марта я случайно узнал, что она завела новый почтовый ящик, объяснив мне, что «так нужно для iPod - в Гугле», (первый ящик был у нее в Яхо, и я знал пароль).
Она была напряженной и раздраженной целый праздничный день, и довела себя до практического маразма с компьютером потому, что ждала от кого-то поздравление, а оно не приходило! А когда я захотел сделать ей сюрприз - послал на ее «старую» почту поздравление с 8 марта, то в адресной книге наткнулся на незнакомое мне имя «Андрей» (она была в душе). Когда я спросил, кто такой «Андрей», держа ее iPod, лицо ее первый раз за все время буквально засветилось. Она выхватила у меня iPod и лицо ее мрачнело на глазах, когда вместо ожидаемого поздравления она натолкнулась на мое…
…Сейчас, проведя с ней только сутки, я допишу этот рассказ и уеду на дачу. С дилеммами - «изменила - не изменила» с курьером, «создала себе алиби», изменив свое сознание, что не изменить мне с курьером, к которому вмиг почувствовала сильное влечение, или - изменив мне с ним, придумала ложь, которая почти доведена до совершенства алиби! При этом сделав меня важной - главной! - фигурой! Одновременно - субъектом, который должен усомниться в своем психическом здоровье...
Может быть в ее «алиби» есть и «мина» для меня, взорвавшись которая произведет во мне, человеке, по характеру тревожном, переключение с ревности на ипохондрию! 67 лет, однако, пора и Альцгеймеру появиться!..»
Записала Марина Черносвитова, доктор исторических наук.
Москва-Хабаровск
.
