Опубликовано в газете «Молодежь Грузии», № 25,
29 июня 1990 год.
ЕЩЁ РАЗ О СМЕРТИ СЕРГЕЯ ЕСЕНИНА
Это третья моя публикация о гибели Сергея
Александровича Есенина (первые две «Еще раз о смерти Сергея
Есенина» см, «Ветеран» № 4, 1990 и «Оскорбление легендой» — там
же, №№ 11, 12). Но новые обстоятельства» в которых, я -отстаиваю
свое убеждение о необходимости повторного судебно-медицилского
исследования (то есть эксгумации), и факты, нарастающие
стремительно по своей внутренней логике, то из прошлого,
есенинского времени, то из настоящего, факты, связанные с
трагедией, заставили меня вновь взяться за перо.
Напомним наше основное положение: «Для того чтобы
человек мог покончить с собой, не будучи психически больным,
всегда нужен кто-то, кто «поможете ему в этом. Обстоятельства в
конечном итоге — это живые, конкретные люди, желающие смерти
того, кого они доводят до самоубийства. Но доведение до
самоубийства — одна из форм убийства. Убийства изощренного. Это
хорошо знают юристы. Поэтому «пересуды» вокруг гибели Есенина и
сводятся в принципе к одной версии — убийства. В противном
случае это были бы пересуды о том, был ли Есенин сумасшедшим или
не был» («Еще раз о смерти Сергея Есенина»).
Сейчас нужно исходить из того, что мы не знаем,
что произошло в ночь с 27 на 28 декабря 1925 года в
ленинградской гостинице «Англетер». Для тех, кто пожелает узнать
наше мнение насчет предыдущих «версий» о смерти Есенина,
сообщаем, что все они рассмотрены нами в названных выше статьях.
Там же и информация об авторе этих строк, который имеет за
плечами двадцатилетнюю врачебную практику (суд. мед. эксперта и
психиатра), последние 11 лет в системе МВД СССР и при этом
считает себя профессиональным философом (10 лет в частности,
ученый секретарь Философского общества СССР, секции философских
проблем человека). Психиатрии обучался под руководством
профессора Ивана Борисовича Галанта, да, того самого, который
прикрепил надолго к имени С. А. Есенина ярлык
сумасшедшего-деграданта, опубликовав в 1927 году статью «О
душевной болезни Есенина» в весьма читабельной в то время
книжке, тома которой расходились молниеносно среди московской и
ленинградской элиты, затем переписывались от руки множество раз
и так же, вмиг, распространялись по стране. Первые экземпляры
сразу же уходили за границу к обширному кругу друзей и приятелей
И. В. Галанта в Европе и Америке…
Но обо всем по порядку.
Первое — то, что касается судебно-медицинского
исследования трупа С. А. Есенина (это единственное исследование
по факту смерти, которое было проведено, ибо следствия как
такового не было, другие материалы судмедэкспертизе не
подвергались).
Перед нами все документы, касающиеся этого
исследования, в том числе и фотографии. Кстати, фотографии
Есенина в петле, привязанной к трубе парового отопления, как нам
известно, не существует.
Нашу страну и весь свет (последнее в связи с
книгой английского есениноведа Гордона Маквея «Жизнь Есенина»,
которая вышла в Англии и США в 1976 году) обошла фотография, на
которой изображен поэт после трагедии на кушетке в 5-м номере
«Англетера».
Читатели наверняка видели эту фотографию, значит,
видели и вмятину на лбу, точнее в переносице. На всех
других посмертных фотографиях, в том числе и на фотографиях
после вскрытия и в гробу, этот дефект костей черепа сохраняется.
Но — дефект ли? Ведь «акт» судмедэкспертизы, подписанный
Гиляревским, на этот счет говорит: «Вдавление на лбу могло
произойти от давления при повешении». Суд. мед. эксперт
Гиляревский, производивший вскрытие, не говорит о
предмете, который «давил» на лоб покойного. Он также не говорит
ни слова — прижизненное или посмертное это «вдавление». На этот
счет я уже высказал мнение, что повреждение костей черепа
фиксируемое на фотографиях как «вмятина» на переносице и лбу, —
посмертного характера. Будь оно прижизненное, все
выглядело бы иначе (избавлю читателя от патологоанатомических
описаний). Такое повреждение могло возникнуть от удара тупым
твердым предметом (или от удара о таковой) с большой
силой. Кстати, и спустя шестьдесят пять лет можно установить не
только, имеются ли переломы костей черепа (это понятие каждому),
но и то, прижизненные они или посмертные!
Это первое и основное, что заставляет меня
настаивать на проведении эксгумаций. Еще раз подчеркнем —
состояние костей черепа.
Здесь следует также подчеркнуть — что для меня
является принципиальным — что никаких новых «версий» о гибели
Есенина я не выдвигаю. Я предлагаю одно: повторное
судебно-медицинское исследование. Другого пути я не вижу. Но
если допустить, что есть перелом костей черепа и посмертный, то
не нужно быть ни врачом, ни следователем, чтобы представить,
какой мученической смертью умер наш поэт!
На трупе и судя по фотографиям, следы борьбы и
самообороны не обнаруживаются. Но и тут опять же одно
«если».., если не расценивать так повреждение на тыльной
поверхности правого предплечья (Есенин — важно отметить — не был
левшой). Это повреждение не зафиксировано Гиляревским. Правда,
он описывает другое, которое на фотографиях не видно (может
быть, он ошибся?), А именно: «…в нижней трети правого плеча
имеется кожная рана с ровными краями длиною в 4 см.».
Вот полностью «Заключение» Гиляревского; «На
основании данных вскрытия следует заключить, что смерть Есенина
последовала от асфиксии, произведенной сдавливанием дыхательных
путей через повешение. Вдавление на лбу могло произойти от
давления при повешении.
Темно-фиолетовый цвет нижних конечностей и
точечные кровоподтеки указывают на то, что покойный в повешенном
состоянии находился продолжительное время.
Раны на верхних конечностях могли быть нанесены
самим покойным и, как поверхностные, влияния на смерть не
имели».
Гиляревский достаточно подробно описал
странгуляционную борозду, которая хорошо видна и на фотографиях.
На что все же он не обращает внимания? На то, что эта борозда
горизонтальная, что характерно для удавления петлей,
наброшенной сзади, а не для самоповешения. Хотя и здесь, как в
каждом правиле, бывают и исключения, поэтому характер
странгуляционной борозды лишь вероятный признак, а не
достоверный. Из «акта» осмотра места происшествия, составленного
участковым надзирателем 2-го отделения ленинградской городской
милиции Н. Горбовым следует, что «шея затянута была не мертвой
петлей» (веревка или ремень от чемодана — также окончательно не
выяснено — была обернута вокруг шеи, как шарф). И еще важный для
нас момент; «...при осмотре было обнаружено на правой руке выше
локтя с ладонной (выделено нами, — Е. Ч.), a не с
тыльной (как видно на фотографии) стороны порез (и опять же
выше, а не ниже локтя).
В документах нигде не указано, что — как это было
бы важно, если было бы! — труп уронили (а ведь такое
возможно вполне) и он ударился головой, например, об угол стола
(стол-то ведь рядом!).
А теперь еще раз об оценке «акта»
судмедэкспертизы. Прежде всего отметим, что этот документ может
быть;
а) профессионально и объективно отражающим
результаты вскрытия;
б) непрофессионально составленным;
в) фальшивкой, и…
Приведу выдержки из своей первой статьи,
«Конечно, нужно поднять другие акты судмедэкспертизы, написанные
А. Г. Гиляревским, в том числе и повешенных, и сравнить их с
данным. Но, думаю, тут дело в другом. Склонен согласиться с Э.
Хлысталовым (автором «Тайны гостиницы «Англетер». История одного
частного расследования». « Москва». № 7, 1989), что на эксперта,
проводившего вскрытие трупа С. А. Есенина, «оказывали давление».
Опять же оговорюсь; это давление могло иметь самые различные
мотивы, а не только сокрытие убийства… И вот здесь мне нужно
сделать одно чрезвычайно серьезное и ко многому обязывающее
замечание. Акт Гнляревского неполный и по описанию картины
смерти, и по сохранности (часть акта оторвана как раз при
описании мозга и перед заключением). Тем не менее я должен
заявить, что описание состояния мозга не соответствует
описанию состояния других органов. Это не мозг в асфиксии (для
специалистов поясню: нет ни одного признака отека мозга,
обязательного при асфиксии). Картина состояния мозга из данного
акта А. Г. Гиляревского могла бы соответствовать смерти,
например, от острой сердечно-сосудистой недостаточности (и то не
полностью) или от отравления некоторыми быстродействующими
ядами... В плане моего замечания о несоответствии состояния
мозга другим органам многое в расследовании гибели поэта
начинает представать в неожиданном свете. Подчеркиваю, что я
здесь рассуждаю как практический врач, работающий в реальных
условиях, и с этой точки зрения пытаюсь понять эксперта,
написавшего акт, который сейчас находится передо мной... Так
вот, с моей точки зрения, не важно, написал данный акт А.
Г. Гиляревский или другой судмедэксперт (а то, что акт этот
написан не сотрудником ГПУ, а судмедэкспертом, то есть
врачом-профессионалом, не вызывает никакого сомнения). Важно
другое. Убежден, что бросающееся в глаза профессионалу
несоответствие патологоанатомнческих данных исследования мозга и
других внутренних органов — не небрежность и не показатель
невежественности врача. Это сделано сознательно, преднамеренно.
Это сделано как указание для всякого другого
судмедэксперта, в руки к которому попадет данный акт, что он
не соответствует истине. Это послание коллеги коллеге.
Честное послание честного человека, вынужденного таким образом
зашифровывать то, что ему стало известно. Прятать от профана и
невежды, от злой и правящей воли».
Итак, мы рассматриваем акт судмедэкспертизы,
подписанный Гиляревским как шифровку. Расшифровать его
можно лишь одним путем — повторным судебно-медицинским
исследованием, то есть эксгумацией.
Ниже мы приведем свои размышления по поводу
эксгумацнн, здесь же скажем, что против нее могут быть лишь те,
кто не хочет установления истины о смерти С. А. Есенина, а также
те, кто руководствуется сугубо обывательскими
рассуждениями, типа «не беспокоить прах» (что это такое — кто
ответит?), «не нарушать святыню» (как будто забывают, что таким
образом оставляют в могиле «сумасшедшего и самоубийцу») и т. д.,
и т. п.
Более аргументировано нам нужно ответить тем, кто
«в принципе не против эксгумации, но допускает ее (следует
понимать, повторное судебно-медицинское исследование. — Ею
Ч.) как крайнюю меру, когда все другие пути
исчерпаны». Это самое изощренное и опасное заблуждение, что
косвенным путем (следственным, источниковедческим,
литературоведческим и т. д.) можно ответить на кардинальный
вопрос — от своей или чужой руки погиб С. А. Есенин. Имело ли
место доведение до самоубийства (только так — о том, как
создавалась легенда о Есенине как сумасшедшем и самоубийце и кто
ее создавал, — подробнее см. в статье «Оскорбление легендой»)
или убийство. Так вот, можно дедуктивным путем прийти к
заключению, что смерть С. А. Есенина — политическое убийство, за
которым стоят определенные общественные силы. Индуктивным путем,
тщательно изучая первоисточники и документы той поры,
обнаружить, как и когда возник заговор, кто его участники,
вплоть до распоряжения — убить поэта в ночь с 27 на 28 декабря
1925 г. И тем не менее без, повторной судебно-медицинской
экспертизы, то есть без эксгумации, на этот кардинальный вопрос
не ответить.
Говоря о необходимости повторного
судебно-медицинского исследования по факту смерти С. А. Есенина,
мы должны здесь разъяснить и следующее, что непременно войдет в
это исследование.
1. Идентификация фотографий мертвого Есенина
(которые сейчас передо мной) с другими прижизненными его
фотографиями. То есть являются ли посмертные фотографии,
представленные судмедэксперту, изображением С. А. Есенина.
2. Графологическое, текстологическое и
медико-криминалистическое исследование стихотворения, которое
считается завещанием поэта — «До свиданья, друг мой, до
свиданья…» (есенинское ли это стихотворение, когда оно написано,
написано ли оно рукой С. А. Есенина, написано ли оно кровью,
кровью ли Есенина, кровью живого или мертвого поэта). Кстати,
группа крови С. А. Есенина известна.
Есть еще и третий пункт, но об этом ниже, а здесь
скажем, что С. А. Есенина хоронили не хуже, чем большого
государственного деятеля. 24 января 1926 года было опубликовано
Постановление Совета Народных Комиссаров о принятии похорон С.
Есенина на гос. счет — «Известия». В этот же день и «Правда»
опубликовала сообщение: «Похороны поэта С. Есенина приняты на
государственный счет». Так на Руси не хоронили ни одного поэта
(после Есенина — да, до него — нет).
Мы не обнаружили ни одной публикации того
времени, в которой самоубийство С. А. Есенина подвергалось бы
сомнению (по этому вопросу мы также проконсультировались у таких
известных есениноведов, как председатель « Радуницы » Н. Г.
Юсов, писатель Ю. А. Паркаев др.) Даже в статье Б. Лавренева
«Казненный дегенератами» («Красная газета», 30 декабря 1925
года) автор, беря под защиту поэта и обличая его «убийц», не
подвергает самоубийство сомнению. Б. Лавренев первый кто ясно и
четко (не предполагая того сам) говорит о доведении до
самоубийства нашего поэта и показывает, как это было сделано. И
тут же контрмеры — публикация некоего Финка В., там же на другой
день — «О казненных дегенератами».
Да, ни одной публикации, подвергающей сомнению
самоубийство, кроме газет «не наших», белоэмигрантских — в Риге
и Ревеле. Но и в них авторы, говоря об убийстве С. А. Есенина,
пространно описывают его мотивы, обвиняя Советскую власть, но не
дают никакой информации, как это убийство осуществлено (статья
Форманова А. «Убийцы Есенина» — «Слово», 6 февраля 1927 года и
там же Никифорова И. «Трагедия Есенина» — 4 июля — в обзоре
прибалтийских газет мы благодарны есениноведу Мекш Э. Б.).
Выше мы сказали, что есть «третий» пункт, который
непременно должен быть включён в будущее судебно-медицинское
исследование. Для того, чтобы это было понятно и как имеющее
прямое отношение к нашей теме, приведем выдержку из «Парижского
вестника», предварительно сообщив следующее.
Есениноведы, работающие в архивах нашей страны
последнее время, столкнулись с таким странным явлением, как
исчезновение документов, так или иначе связанных с именем С. А,
Есенина... То, что мы сообщим ниже, касается нашего собственного
«опыта». Я звонил своему хорошему знакомому в Ригу,
коллеге-психиатру, сотруднику МВД Латвийской ССР Ширину Ю. В. с
просьбой разыскать мне «Слово» за 5 января 1926 года и получил
вскоре от него ответ, что этот номер имеется в архиве
Республиканской библиотеки им, Лациса и что он заказал для меня
ксерокопию. 3 апреля мой приятель позвонил мне и сказал, что все
готово, 5 апреля я был в Риге, где и узнал от Ширина Ю. В., что
«номер за 5 января 1926 года «Слова» исчез. Куда, выяснить
невозможно.
Я. этому мало удивился, скорее удивился бы, если
бы получил ксерокопию «Слова»... До этого передо мной исчезла из
библиотеки ЦОЛИУ врачей книга «Клинического архива гениальности
и одаренности», где были опубликованы статья И. Б. Галанта и
аналогичная статья В. С. Грнневича. Это было в феврале.
Почувствовав неладное, я полетел в Хабаровск, где обучался в
Государственном медицинском институте зав. кафедрой психиатрии
которого и был И. В. Галант. Тогда, с 1962 по 1968 гг., я
неоднократно пользовался библиотеками Хабаровского медицинского
института и Хабаровской краевой научной библиотекой, где брал
экземпляры «Клинического архива…». Сейчас же узнал, что в этих
библиотеках «таких книг никогда не было»?!
Прошу извинения у читателя, ибо содержание
«Слова» вынужден излагать по «Парижскому вестнику».
Итак, статья Елагина В. «Не впервые...» «Я ждал
этого… но, каюсь, то, что увидел, было все-таки неожиданно.
Огромный на полстраницы аншлаг:
— Есенин отравлен большевиками.
И дальше «подробности».
Разумеется, из «достоверного» источника,
разумеется, от собственного корреспондента...
Есенин-де очень надоедал своими политическими
сатирами...
Послали в Ч.К. (да-да, в Ч. К.) распоряжение:
убрать. Там снарядили особый отряд, который и отравил поэта.
Самоубийство, естественно, было симулировано.
Дальше подробности.
Стихи написаны явно поддельным почерком,
следователь, который вел дело в направлении убийства, «убран» и
пр.
Все это в рижской белой газете «Слово» от 5
января.
Опровергать? Негодовать?
Нет, конечно...
Все их цитадели от малой до великой построены на
такой примитивной, кустарной лжи, что их просто надо обойти…
Поверить всем этим наспех состряпанным сенсациям
может разве уж очень глухой и очень заскорузлый идиот, о мнении
которого беспокоиться, конечно, не приходится...
Все это не в первый и не в последний раз.
Блок ведь тоже был отравлен.
Тоже с подробностями.
Но у свежей могилы Есенина, большого русского
национального поэта, эта свистопляска уж очень гнусна и
отвратительна».
Оставим без комментариев этот текст…
Итак, третье, что непременно войдет в повторное
судмедисследование, — токсикологический анализ.
Здесь мы подошли, к возможности ответить еще на
один, весьма и весьма странный аргумент, выдвигаемый нашими
сторонниками, а что, ясли останков С. А. Есенина, не
обнаружите? (В многочисленных письмах, которые я получил после
своих публикаций в «Ветеране», есть и такое: «Я знаю, что
труп Есенина был ночью вывезен из Ваганьковского кладбища еще в
1926 году и «у меня есть фотографии Ваганьковского кладбища и
места захоронения С. А. Есенина разных лет, по которым видно,
что памятник поэту находится не над его могилой, и что он
неоднократно передвигался»).
Так вот, с точки зрения современной
судебно-медицинской экспертизы, для того, чтобы (даже и в том
случае, если «труп в 1926 году вывезли») уничтожить все следы
захоронения поэта, нужно убрать, как минимум, несколько «га»
кладбища сверху и несколько сотен кубометров земли изнутри.
Поясняю: по соотношению сохранившихся на разных
фотографиях кладбища надгробий просто вычислить с точностью до
сантиметра, где находилась могила С. А. Есенина.
Токсикологический (в случае отравления) и минералогический и др.
анализы позволят ответить на многие вопросы, даже если труп
«вывезли». Так что понятие «останки» в настоящее время
значительно расширилось.
Мы подходим к концу. Должны сказать, что даем,
себе отчет, что любая акция, связанная с человеком такой
величины, как С. А. Есенин, не может не вызвать глобальную
реакцию. Ибо Есенин — мировая величина. Мы имеем в виду,
конечно, акцию, результатом которой будет коренное изменение
образа поэта, как сумасшедшего и самоубийцы, навязанное не
одному поколению...
…Мотивы убийства? Ю.А. Паркаев считает, что
«Есенин что-то знал, во что его мог посвятить сотрудник ВЧК Яков
Блюмкин... По-видимому, и Зинаида Райх погибла, ибо тоже это
знала». Такого же мнения придерживаются и А. 3. Давыдов, и
многие другие.
Но как погибла Айседора Дункан? Подумайте,
вспомните, и вы ясно увидите, что эта красивая легенда о
необыкновенной любви и смерти босоножки, и поэта шита белыми
нитками: поэт и балерина погибли одинаково от асфиксии, он в «Англетере»,
она на улице Променанд дес Англис, то есть тоже в своем «Англетере»,
его прощальные слова, так же как и ее: «До свиданья, друг мой,
до свиданья…». Веревка или ремень от американского чемодана,
подаренного Есенину Айседорой, обернута вокруг его шеи, как
шарф. Ее душит обернутый вокруг шеи китайский (восточный!)
шарф... Кстати, кто-нибудь представлял себе как это возможно,
чтобы шарф попал и закрутился в колесо автомобиля, который
проехал всего несколько метров, да на маленькой скорости?
Евгений ЧЕРНОСВИТОВ.
