Опубликовано в газете «Учительская газета»
Смерть поэта как филологическая проблема. Дискуссионные
заметки.
До
1847 года в русской печати о дуэли Пушкина ничего не упоминалось.
Затем появились единичные публикации лишь с самыми общими сведениями.
Только с 1863 года, после выхода в Петербурге в свет небольшой
книжки А. П. Амосова "Последние дни жизни и кончина А.С.
Пушкина",
внимание общественности начинает приковываться к
обстоятельствам гибели поэта. Именно с этого времени и зарубежье
открывает для себя русского гения. Но настоящий научный разговор
о причинах и механизмах
гибели А. С. Пушкина возникает лишь спустя 90 лет после дуэли...
Со смертью С. А. Есенина почти то же самое. И не
только в хронологии
совпадения. Как известно, Пушкина называли сумасшедшим, пытаясь
доказать, что на дуэль он пошел по бредовым
мотивам /страдал бредом
ревности/. Называли его и самоубийцей, доказывая,
что он исписался и
поэтому искал в дуэли смерти". Развратник",
"безбожник", "без чувства
семьянина и любви к детям", "как вор легко тратил
чужие деньги,
влезая в долги" и т. п. И, конечно, писал свои
стихи "как бабочка, порхая по цветам". Поразительно, но все то
же самое сказано врагами и
о Есенине.
Сейчас мы переживаем пик самого широкого внимания
к Есенину.
Но, к сожалению, не к его творчеству, а к
обстоятельствам его жизни и смерти. Существует и теория на
западе / на этот счет даже сняты худ. фильмы/, что русский
поэтический гений непременно вор, сумасшедший и самоубийца.
Есть, правда, некоторые разночтения в этой "теории" —
если речь идет о Пушкине, то обычно цитируют
Достоевского: "Мы всякого
гения задавим в зародыше". То есть проводится мысль, что сама
русскость
/как свойство этноса/
уготавливает для своего
гения погибель. Если же речь
идет о Есенине, то при этом все козни
видят со
стороны совдепии.
Я неоднократно писал о необходимости проведения
суд. мед.
экспертизы и перезахоронения С. А. Есенина,
поэтому не буду здесь
повторяться. Скажу лишь, что это необходимо
сделать и по гуманным соображениям, чтобы прекратить всякие
грязные поползновения — болтовню и спекуляции вокруг чистого
имени русского гения. Да и знание
истины того требует. Здесь я хочу высказать
соображения, так, уж получается,
филологического
характера.
Известно — "я поэт и тем я интересен", — можно
толковать по-разному.
Есенинское "что касается остальных автобиографических сведений,
— они в моих стихах", — тоже. В.М. Шукшин вынужден был
"прятаться" за своими героями, чтобы рассказать о себе и о той
жизни, в условиях которой он творил. При этом, Василий Макарович
не сомневался,
что "придет время расшифровываться". Здесь, хотя бы на примерах
Есенина и Шукшина, возникает сложная проблема
отождествления
лирического
героя
и
автора.
Древняя проблема. Для
поэтов, наверное, со времен Гомера. Особенно остро в отношении
Омара Хайяма и Франсуа Виньона. Текстологическое кредо: "текст и
только текст", — покоится на иллюзии объективности, ибо ключевым
понятием для текстологических исследований является...
воля
автора!
Но что этотакое, как не производное от его о б р а з а. И если
этот образ не отождествлять
с лирическим героем, то, следовательно,
всегда иметь ввиду
личность
и биографию
автора, то есть,
жизнь конкретного живого человека. И его смерть, конечно. Шукшин
точно подметил: "важно о человеке знать, как он родился, как
женился
и как принял смерть". Бытом наполнено бытие, и творца тоже.
То, что читатель судит об авторе по его
произведениям тоже иллюзия /мистифицирование текста/. Если он,
читатель, ничего не знает
о жизни и личности автора, то не просто
отождествляет его с лирическим
героем, а
сочиняет
образ его личности и, простите,
"бытовщину" его биографии. Это неизбежно, как
неизбежен контекст для прочитывания /любого уровня/ текста. В
отношении к Есенину хорошо
подмечено есениноведом Н.И. Гусевой-Шубиной:
"Каждый, кто писал о
Есенине, видел его таким, каким хотел его
видеть". Это о тех, кто
знал
поэта, тесно общался с ним.
Что же говорить о тех, кто знает
Есенина по его стихам и сплетням?
Да и подумаем, о
динаково
ли прочитывали текст есенинских
стихов Троцкий и Бухарин, Бунин и Цветаева, Ходасевич и Крученых?
Психиатр И.В. Галант видел в поэме "Черный человек" образец
"творчества" клинического выродка, адкоголика-маразматика и
самоубийцы!
Верно, по меткому выражению известного есениноведа Ю.Л. Прокушева,
что "Есенин для его поклонников, как библия для верующих и неверующих".
Но единодушное и единообразное прочтение Есенина — коварная
иллюзия. Слишком глубокое и мощное эмоциональное
воздействие на читателя имеют есенинские стихи, чтобы не
учитывать, что восприятие их
осуществляется на густом фоне читательских
сведений о личности и
биографии поэта. О
его
гибели
особенно.
Вот только один штрих к пониманию этого важного
обстоятельства.
Если считать. что Есенин покончил жизнь
самоубийством, то его
творчество действительно закончилось
стихотворением "До свиданья,
друг мой, до свиданья... " Если же поэта убили
или довели до самоубийства /а тому же, если это стихотворение
написал не он, или оно написано
Есениным задолго до его гибели и совсем по другим мотивам/, то
его творчество не закончилось, а насильственно
оборвалось! Здесь ведь большая филологическая проблема!
Верующие, узнав, что Л. Н. Толстой порвал перед
смертью с христианством,
перестают видеть в нем гения, или просто не могут его читать.
Творчество, как бы мы его не мистифицировали и
какими бы его собственными /объективными/ законами не
объясняли, всегда было и остается деятельностью живых человеков.
Абстрагироваться от этого
"факта" значит обречь будущих Пушкиных и Есениных
на гибель.
6.
XII.
1991
Марина
Черносвитова.