|
К ФИЛОСОФСКОМУ АНАЛИЗУ СТРУКТУРЫ СОЗНАНИЯ.
«НАПРАВЛЕННОСТЬ» АКТОВ СОЗНАНИЯ
(Психологический и психопатологический
аспекты)
Вопрос о предметности сознания является
важным в гносеологии. Он связан с проблемой субъектно-объектных
отношений и включает в себя мировоззренческие аспекты. Понимание
механизмов предметности, содержательности сознания возможно лишь при
знании структуры субъективного образа, структуры сознания. «Сознание
есть субъективный образ объективного мира»— исходная формула
марксистского понимания природы сознания. Проблема «предметности»
(содержательности) субъективного образа в нашей философской
литературе еще недостаточно изучена. Поэтому мы пытаемся рассмотреть
одну из малоисследованных сторон вопроса о предметности сознания —
направленность актов сознания на объект. Наш анализ мы будем
осуществлять с привлечением психологического и психопатологического
материала.
Вопрос о направленности человеческой
психики постоянно волнует философов, психологов, физиологов и
психопатологов. «Объектизацпя», «интенция», «проекция»,
«интерио-экстерноризация», «вынесение» — вот термины, которыми
обозначается «направленность». Суть этого вопроса — в объяснении
соотнесения, совпадения «предмета.» сознания (явления субъективного
мира) с объектом «внешнего» мира, отражаемым сознанием¹. Иными
словами, предстоит объяснить, каким образом «часть» объективного
мира становится «частью» субъективного мира, не переставая быть
самой собой, или каким образом «световое воздействие вещи на
зрительный нерв воспринимается не как субъективное раздражение
самого нерва, а как объективная форма вещи, находящейся вне глаз»
(К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 23, стр. 82). Интересно, что
узкоспециализированное рассмотрение феномена «направленности» не
позволяем ответить на эти вопросы (см., например: С. С. Корсаков.
Избр. произв. М., 1954, стр. 242). Всегда возникает «непреодолимая
трудность», когда вопрос касается объяснения психопатологического
аспекта феномена «направленности» (см., например: Н. Лосский.
Обоснование мистического эмпиризма. «Вопросы философии и
психологии». №.. 1904—1905, кн. 72—60; Л. Лопатин. Аксиомы
философии. Там же. кн. 78). При этом речь всегда идет о структуре
субъективного образа.
Структура субъективного образа
предполагает два существенных момента- внутреннюю и
внешнюю направленность актов сознания. Прежде чем подойти к
рассмотрению структуры направленных актов сознания, необходимо дать
определение «направленности». Здесь под «направленностью» мы
понимаем свойство сознания, обеспечивающее процесс отражения, суть
которого состоит в соотнесении «объекта» отражения и «предмета»
сознания. В психологии данное свойство сознания описывается как
способность к активному вниманию: иметь что-то в центре внимания —
это и значит направить на это нечто свое сознание; условием
активного внимания является «ясное» сознание — способность к
ориентировке в пространстве, времени и самом себе (см.: В. М.
Банщиков, Т. А. Невзорова. Психиатрия. М., 1969, стр. 53).
Для того чтобы «предмет» сознания
совпадал со своим «объектом», необходимо. чтобы этот «предмет» был
спроецирован в пространственно-временные координаты, фиксирующие
отражаемый сознанием объект. Всякий «предмет» сознания предполагает
некую сферу проецирования. В сознании он сам зафиксирован,
упорядочен. Имманентной сферой упорядочения «предметов» сознания
является субъективное «время-пространство» — образы объективного
времени и пространства. Из психопатологии извесно, что субъективно
переживаемое «время-пространство» может далеко не совпадать с
объективным временем и пространством². Отсюда возникает вопрос: что
является критерием совпадения субъективной пространственно-временной
точки с теми или иными координатами объективного пространства и
времени? Есть ли такой феномен, наличие которого доказывало бы это
совпадение? В противном случае как мы вообще можем говорить, что
находимся не в иллюзорном мире? Здесь возникает проблема «границы»
сознания — галлюцинации и иллюзии могут иметь место только в
пределах субъективного мира.
Необходимый нам феномен давно известен в
психиатрии, и именно в качестве «границы» сознания. Этот феномен —
образ нашего тела. Так, различение галлюцинации от
псевдогаллюцинации опирается именно на это свойство нашего тела:
больной слышит не существующие реально голоса. Если он слышит их
справа или слева, спереди или сзади, то, значит, он испытывает
слуховые галлюцинации; если же он не может локализовать их в
пространстве — псевдогаллюцинации. Не случайно, что
псевдогаллюцинирующие больные часто описывают свои переживания как
«звучание мозга», «шелест мыслей», т. е помещают эти переживания в
пределы своего субъективного мира, который локализуют в голове.
Соотнесение «предметов» сознания с «границей» сознания есть
определение вектора направленности: если «предметы» сознания
не выносятся за пределы «границы» сознания, мы говорим о внутреннем
векторе направленности, или о внутренне направленных актах сознания;
если же «предметы» сознания выносятся за его «границу», то речь идет
о внешнем векторе направленности, или внешне направленных актах
сознания. Конечно, данное различение условно, ибо в процессе
внутреннего отображения незримо присутствует момент внешней
рефлексии (иначе эти акты сознания были бы лишены содержательности),
и наоборот, при внешне направленных актах сознания обязательно
присутствует внутренняя рефлексия. Такое взаимоотношение векторов
направленности и обусловливает моменты дискретности в непрерывном
потоке сознания. Тем не менее это различение имеет принципиально
важное значение в свете решения основного вопроса философии.
Свойство внешне направленных актов сознания, состоящее в вынесении
«предметов» сознания за его «границу», т. е. в идентификации образов
с отображаемым, ясно отличает их от внутренне направленных актов,
«предметы» которых находятся в пределах «границ» сознания, т. е. в
его сфере.
Для иллюстрации функционирования
такого важного феномена структуры направленных актов сознания
необходимо более подробно остановиться на психопатологическом
аспекте субъективного отражения. Для этого мы рассмотрим такой
психопатологический феномен, как «схизис» (психическое
«расщепление»)³. Суть этого феномена состоит в возникновении по мере
«расщепления» («схизиса») психики различных явлений психического
отчуждения, т. е. галлюцинаций, псевдогаллюцинаций, вплоть до
тотальной деперсонализации — отчуждения «Я»4.
Естественно, что при этом происходит деструктуация сознания —
«схизис» его направленных актов. Деструктуация сознания
характеризуется взаимной подменой векторов направленности: внутренне
направленные акты выносят свои «предметы» в реальный мир, а внешне
направленные — в субъективную сферу. В первом случае наблюдатся
появление различных галлюцинаций — овеществленных или
персонифицированных психических образований. Так, мысль о
преследовании преобразуется в галлюцинаторно переживаемого
«реального» преследователя. При этом галлюцинаторный образ, т. е.
болезненное представление или мысль, может или объективироваться,
персонифицироваться, выноситься актами сознания во внешний мир и
упорядочиваться в нем, или проецироваться на тот или иной реальный
объект и идентифицироваться с ним5.
Во втором же случае воспринимаемый и реально существующий объект
«вносится» в субъективное «пространство-время» и упорядочивается
здесь — деобъективируется в качестве того или иного переживания. Так
появляются различные психические автоматизмы: «сделанные»,
«вложенные», «чуждые» мысли, чувства, влечения, настроения, вплоть
до отчуждения «Я». При этом больные всегда испытывают воздействие
какой-то «посторонней силы», «управляющей» ими.
Именно здесь и возникает «непреодолимая
трудность». Если исходить из того, что мир есть «развёртывание моей
субъективности, которую никогда и нигде нельзя перешагнуть» (Ясперс,
Сартр), то как быть с субъективностью психически больного человека?
Всевозможные психопатологические картины, рисуемые извращенным
созданием, вроде бы уводят нас от возможности познать этот мир.
Здесь на помощь нам приходит «наше теле».
Поскольку сознание функционирует
(«нормальное» или деструктурированное — здесь неважно), постольку
осознается «наше тело»: образ тела исчезает вместе с исчезновением
сознания. Тело человека — это та «система отсчета», в пределах
которой только и возможно понимание структуры сознания. «С
нейрофизиологической точки зрения, — пишет Ан. Кемпинский, — картина
или схема собственного тела составляет основную структуру, на
которой строятся временно-пространственные отношения с внешней
средой. На нее опирается упорядочение сигналов, входящих и выходящих
из нервной системы» (,Ан. Кемпинский. Психопатология неврозов.
Варшава, 1975, стр. 74). В феноменологическом смысле «наше тело»
всегда «равно самому себе». «Наше тело» есть явление объективного
мира, зафиксированное в определенных пространственно-временных
координатах. Вместе с тем оно есть в точном смысле и явление
субъективного мира как переживание телесной «самости» — схемы тела.
Поэтому на уровне феномена «нашего тела» векторы направленности
совпадают. «Предмет» сознания и его «объект» изначально
тождественны. Идентифицируя себя со своим телом, личность
обнаруживает своё «внешнее» и «внутреннее», субъективное и
объективное, зависимое от сознания и существующее независимо от
него. В ряду феноменов сознания «наше тело» является первым
феноменом, выводящим субъекта за «границу» сознания в реальный,
объективно существующий мир: вне моего тела — значит вне моего
сознания, т. е. независимо от него.
Наличие феномена «нашего тела»
обусловливает различение внешних и внутренних векторов
направленности, которое осуществляется всегда, когда есть сознание.
Следовательно, всегда есть и «внешнее», упорядоченное в том же ряду,
в котором упорядочено объективно существующее собственное тело
субъекта. Поэтому и сознание психически больного человека черпает
свое содержание из объективного мира, в котором субъект обнаруживает
себя как свое тело. Даже при самом глубоком распаде психики —
тотальной деперсонализации, где можно предполагать полное извращение
векторов направленности, — не нарушается идентификация субъекте со
своим телом как с самим собой: разрушаются все «слои» «Я» и «тело»
начинает выступать в качестве самого субъекта6.
Даже тогда из сознания не исчезает образ «нашего тела», который
выступает в нем как спонтанное чувство «Я», переживание собственной
телесной «самости». Здесь следует подчеркнуть, что мы говорим
о феномене субъектно-объектных отношении на уровне личностного
сознания, а не о том или ином психопатологическом варианте
интерпретации этих отношении. В данном случае мы пытаемся раскрыть
не содержание сознания, а тот существенный момент его структуры,
который обеспечивает возможность объективного отражения и не
исчезает даже при глубокой деструктуации сознания. Для нас важно
отметить то, что генетически и психологически первый и основной
феномен сознания — чувство «Я» — есть только наиинтимнейшее
переживание, но и знание своей телесной «самости» как
объективно существующего явления. Иными словами, самое достоверно
субъективное— чувство «Я» —есть для нас вместе с тем и несомненно
объективное — «наше тело». Вопреки мнению Хайдеггера, считающего,
что сознание есть «интенция из ничего в ничто» (М. Heidegger. Was ist
Metaphysik? Frankfurt a. M., 1949, S. 34), оно есть направленность
от реального, объективно существующего явления — собственного теля
осознающего человека. Этот факт неискореним и исчезает только вместе
с сознанием7.
В идеалистической философии в
«направленности» не выделены векторы (см., например: Fr. Brentano.
Psychologic vom empirischen Standpunkt, 1924), поэтому при логически
строгом проведении принцип интенциальностн сознания приводит к
солипсизму. Если «смысл высказывания о предметности должен именно из
одного только сознания сделаться очевидным и вместе с тем без
остатка понятым» (Э. Гуссерль. Философия как строгая наука. «Логос»,
1911, стр. 14), то отсюда, естественно, возникает недоумение: «Как
же сам мир может быть чем-то иным, нежели продуктом развертывания
моей субъективности, которую я нигде и никогда не могу перешагнуть?»
(«Husserliana». Bd. I, S. 9). Здесь
сознание, «конструируя» предмет, тем самым производит мир, который
таким образом является продуктом субъективности — «Я». То, что любой
«предмет» сознания как таковой является «частью» субъективной
реальности, создает иллюзию (и не только психологическую, но и
гносеологическую) принадлежности «предметов» сознания субъекту, или
их производности от «Я». Получается, что субъект («Я») эксплицирует
свои предметы. Положение усугубляется тем, что в структурном
отношении «внутренние» и «внешние» предметы неразличимы — те и
другие есть «не-Я». Так, если я буду исходить из своего сознания, из
точки зрения внутреннего наблюдателя («Я»), то любому предмету
своего сознания я тем самым предпосылаю свое «Я» и отсюда могу
заключить, что «нет объекта без субъекта» (в смысле субъективного
идеализма): «Если я называю не-Я миром, то я могу понять это не-Я
лишь вместе со мной» (К- Jaspers. Philosophie. Bd. I, Berlin.
1932, S. 62). Именно таким образом обосновывается
субъективно-идеалистическая методология. «Сознательный опыт —
непосредственная абсолютная реальность, и поэтому я должен всегда
исходить из моего собственного переживания, сохраняя чисто личный
или эгоистический метод, который может быть обозначен как
«методологический» солипсизм. Только через этот опыт я прихожу к
сознанию мира вещей и событий... этот внешний мир имеет вторичный
характер и является производной реальностью» (I. С. Eceles.
Conscious experience and memory. In: I. Eceles (ed.). Brain and
conscious experience. Berlin. Springer, 1966, pp. 315—316). При
такой принципиальной установке возникает «трудность», как выразился
Дидро (см.: Д. Дидро. Избр. филос. произв. М., 1941, стр. 152), для
психологического опровержения субъективного идеализма. В связи с
этим необходимо подчеркнуть, что основной вопрос философии — это
проблема гносеологии, а не психологии.
Солипсизм открыто эксплуатирует
(абсолютизирует; психологическую иллюзию производности предметов
сознания от «Я» как субъекта сознания. С этой позиции весь реальный
мир якобы строится на основании переживания человеком его «самости»
— чувства «Я». При этом факт телесности этой самости просто
игнорируется. Естественно, что «Я» в таком случае оказывается
предпосланным любому факту сознания, тогда как в действительности
любому факту сознания предпослан факт «нашего тела»! Весь мир для
солипсиста укладывается в рамки переживаний — прошлых, настоящих и
будущих. Эта точка зрения в ряде существенных моментов близка
убеждениям психически больного человека. Так шизофреник с
парафреническим бредом, источником которого является распад «Я»
(личности больного), переживает вселенскую гибель, крах мира и т. п.
Как уже говорилось выше, психологическое
различение «внешних» и «внутренних» предметов осуществляется по
отношению к постоянному ориентиру — нашему телу. Именно благодаря
ему мы осознаем «внешние» предметы (которым соответствуют реальные
объекты) не только как «не-Я». что еще не говорит о том, что они
«внешние». но и как находящиеся справа от меня или слева, сзади или
спереди и т. п. Здесь наше тело приобретает знаменательное свойство
быть «границей» нашего сознания.
Из сказанного видно, что проблема
«направленности» сознания непосредственно связана с проблемой
субъекта сознания. Философское значение и сложность последней
огромны. В истории философии «субъектом» сознания в основном
занимались идеалисты. Достаточно назвать здесь такие имена, как
Беркли, Юм, Фихте, Титченер, Гуссерль, Сартр. Они продолжали линию
Декарта—Фихте под лозунгом имманентного интроспекционизма.
Философская суть данных концепций сознания обнажается именно при
интерпретации взаимосвязи «субъекта» и «направленности» его
сознания.
В соответствии с нашими задачами мы
здесь анализируем только тот уровень феноменологии сознания, где
субъект предстает в качестве спонтанного чувства «Я», т. е. где
«наше тело» выступает в качестве субъекта. Моделью такого уровня
является первый этап процесса становления личности и генезиса
сознания. Этот этап соответствует периоду от дифференцирования
сознания на «Я» и «не-Я» (первый момент сознательной психики) до
возникновения отношения «Я» — «Ты», соответствующего формированию
личностного самосознания (когда субъект начинает познавать себя как
личность, обнаруживая личность в другом человеке,).
Представляя сознание как «поток», мы
обнаруживаем в этом «текущем настоящем» моменты дискретности,
«остановки», «рефлексии в себя же» (Гегель). Понимание механизмов
дискретности непосредственно связано с различением внутренних и
внешних векторов направленности актов сознания. Именно эта
дифференциация обеспечивает то, что сознание есть не только сознание
«иного» (предметное сознание). но и самого себя (самосознание). Если
в сознании есть предмет, то последний в одинаковой мере есть «Я» и
предмет». Отнесение содержания сознания к «Я» и «предмету» и
выступает моментом дискретности «потока» сознания. Вспомним, что
различение внешних и внутренних векторов направленности
осуществляется по отношению к «границе» сознания — собственному телу
человека. Отсюда мы можем сказать, что в потоке феноменов сознания,
репрезентирующих субъект сознания «Я» и его «предмет», феномен
«нашего тела» является предпосланным и «Я», и «предмету».
Действительно, ведь между объектом, отражаемым сознанием, и
субъектом находится «тело» субъекта. Здесь мы подходим к пониманию
очень важного момента механизма субъективного отражения:
собственное тело субъекта является «шкалой» ценностей субъективного
отражения. Отражаемое сознанием соотносится с данной шкалой как
с неким эталоном реального. Действительно, даже такие оценки,
как «большое» и «малое», «близкое» и «далекое» соотносятся с данной
шкалой. Это нужно понимать так, что все отраженное сознанием
обретает чувство реальности в той мере, в какой оно соответствует
реальности «нашего тела». А от этого зависит и наше отношение к
содержанию нашего сознания, а в конечном итоге — к внешнему миру.
Сказанное хорошо иллюстрируется
психопатологией чувства реальности. Здесь нет необходимости в
подробном рассмотрении данных патологии (например, феноменов
деперсонализации и дереализации и т. п.). Достаточно указать на так
называемый аутизм8.
Это психологическое явление возникает при шизофренической
(«схизисной») деструктуации сознания, когда дискретность актов
сознания замещается их диссоциацией: нет соотнесения и совпадения
«предметов» и «объектов» сознания. Тогда и возникает потеря чувства
реальности, которая характеризуется отсутствием «логического
отличия» (Е. Блейлер) между психотическим (аутическим) и реальным
миром. Остаётся, правда, отличие фактическое, основанное на
неискоренимом факте существования «нашего тела».
Итак, направленность есть существенное
свойство сознания, которое обеспечивает процесс соотнесение
содержания образа с отображаемым, «предмета» сознания с его
«объектом». Данное соотнесение не есть простое, непосредственное
совпадение. Оно — результат сложного механизма преобразования
структуры сознания. Сознание в определенном смысле предполагает свой
«предмет», будучи структурированным и предпосылая «предмету» свою
структуру — избирательность субъективного отражения. Различённость
внутренних и внешних векторов направленности актов сознания
обеспечивает то, что сознание является не только отражением, но и
самоотражением — отражением отражения. Собственное тело человека
выступает «границей» сознания и вместе с тем «шкалой ценностей» в
процессе содержательно-ценностного отношения субъекта
сознании (личности) к отражаемому миру: «мир» выносится за «границу»
сознания и переживается как содержательно-чувственный, реальный
мир.
Кандидат философских наук Е.
В. ЧЕРНОСВИТОВ
---------------------------------------------
¹ Необходимо различать «предмет» и
«объект» сознания: «предметы» сознания — это явления субъективного
мира, отраженные сознанием, т. е. «мысль мыслимая», осознанное
переживание и т. п.; «объекты» же сознания — это явления
объективного мира, отраженные сознанием. «Направленность» есть то,
что обеспечивает совпадение «предмета» и «объекта» сознания.
² Больные в таком случае говорят, что
«время остановилось», быстро или медленно «течет», предметы они
воспринимают как необыкновенно большие или маленькие, удаленные или
приближенные — «микро-макропсия».
³ Понятие «схизис» введено Е. Блейлером.
Этот феномен впервые описан в его работе «Deneentia ргаесох oder
gruppe der Sehizophrenien. Aschoffenburgar
Handbuch der Psychiatrie» (Wien, Dentiche, 1911).
4 О психическом
отчуждении см., например: А. А. Меграбян. Общая психопатология. М.,
1972, гл. XI. С поразительной психопатологической точностью «схизис»
описан в художественной литературе (см., например: «Двойник» Ф. М.
Достоевского, «Портрет Дориана Грея» О. Уайльда и др.).
5 В последнем случае
возникают феномены «ложного узнавания», «отрицательного» и
«положительного» двойника, метаморфозы и интерметаморфозы структуры
синдрома «острого чувственного бреда».
6 То же самое мы
наблюдаем и на первом этапе генезиса сознания. См. об этом П Р.
Чамата. К вопросу о генезисе самосознания личности. В кн.: «Проблемы
сознания». М., 1966.
7 В психопатологии
известно, что сознание исчезает с потерей чувства «Я» — сопор, кома.
8 Об аутизме см.: Е.
Блейлер. Аутистическое мышление. Одесса, 1927.
|
